Chapter Text
Снаружи разгулялась метель. Такие бешеные и снежные бывают только в феврале, когда зима, чуя, что ее время на исходе, не хочет с этим смириться и пытается заморозить-закружить все вокруг.
Но двум людям, которые коротали зиму в затерянном среди болот балаганчике, была не страшна никакая вьюга. Бревенчатые стены, проконопаченные на совесть, надежно защищали от ветра и снега, а горячая печка отпугивала стужу.
Время близилось к вечеру. Старик-вогул и Ваня уже поели вкусной жирной похлебки.
Сейчас они пили чай, заваренный на травах, и заедали его медом — и то, и другое нашлось в амбаре, стоявшем за балаганчиком. Трав оставалось еще много, а вот мед уже заканчивался. Зато солонины, лука, моркови и муки было по-прежнему вдоволь, да и дров тоже.
— Эх, хорошо! — Ваня допил чай из кружки, доел остатки меда и вытер рукой рот. — Как баре живем!
— Карашо, — тихо откликнулся вогул.
Ваня взглянул на собеседника с немалым любопытством. Вогул был уже очень немолодым человеком, и Ваня не сомневался, что тот если и выживет после нападения разбойников, то до конца дней своих останется немощным калекой.
Однако получилось иначе. В первое же их утро в балаганчике старик тихо, но очень твердо потребовал от Вани найти в сундуке, стоявшем в красном углу, короб с порошками и объяснил, как их использовать для лечения.
Честно говоря, в силу вогульских зелий Ваня не очень верил, но и на свои собственные травки, секрет которых узнал от деда Митяя, не особо надеялся. Поэтому все наказы старика исполнял в точности.
И случилось чудо. Дряхлый и слабенький старик — в чем душа держится! — конечно, не превратился в здоровяка, но решительно пошел на поправку. Раны и ожоги заживали не по дням, а по часам, кости срастались быстро и правильно.
Уже через месяц вогул бодро ковылял по балаганчику, опираясь на костыль, который вырезал Ваня.
С пальцами все оказалось сложнее. Было понятно, что полностью они вряд ли восстановятся, но, судя по рукам вогула, он зарабатывал на жизнь не тяжелым трудом, а как-то иначе. Да и сам о пальцах явно не особо горевал.
Через пару недель Ваня начал время от времени уходить с островка — охотился и заготавливал дрова. Всегда возвращался благополучно.
Так и перезимовали. По всему получалось — еще месяц-полтора, и старик выздоровеет окончательно. Ваня собирался отвести его к родным, а потом вернуться в родную деревню, дождаться тепла — и попытать счастья с золотишком, раз уж зимой не получилось накопить деньжат охотой.
*** — Карашо, — тихо сказал вогул. — Вкусно ты приготовить, Ваня. И сам ты человек кароший. Старик помогь...
— Да что ты, дед! — Ваня рассмеялся. — Я как все. Нельзя в лесу человека бросить: лес не простит.
Шаман жил очень давно и видел самых разных людей. Поэтому сразу понял: русский мальчик говорит абсолютно искренне, не видя в своем поступке ничего особенного.
Но дело шаману предстояло важное, поэтому он решил проверить еще раз и прокаркал:
— Лес лесом, а я — это я. Ты деньг потерять. Не охотиться. На меня смотреть. Зима задаром. Я заплатить. Много. Ты богат быть! Барин быть! Купец быть! В золоте купать, золото есть-пить.
Говоря все это, шаман внимательно, словно ястреб на добычу, смотрел на русского мальчика.
В первый миг тот удивился. Потом оглядел балаганчик, задумался — и ухмыльнулся. На мгновение в глазах мальчика зажглись жадные огоньки. Но вскоре он тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, — и сказал веско, словно укладывал бревна в основание балаганчика:
— Коли поможешь деньгой али золотишком — спасибо скажу, дед, и век буду за тебя Бога молить. По всему видно — непростой ты человек. Раз такой хитрый балаганчик имеешь — значит, и деньга у тебя водится. А я на зиму рассчитывал — но не сложилось, да. Коли возместишь то, что я мог за продажу солонины выручить, — разочтемся честь по чести. Но лишнего мне не надо. Не хочу я ни купцом быть, ни барином. Понавидался, как шальное богатство людей губит! Не надо мне этого.
— То есть как?!
Вот сейчас шаман удивился по-настоящему. Он очень хорошо видел: русский мальчик не лукавит и не старается казаться лучше, чем есть, а действительно не хочет получить богатство. Это было странно не только для русских, но и для вогулов, и шаман решил разобраться.
— А вот так. — Ваня дернул щекой. — Чтобы охотиться — уменье надобно. Чтобы людей исцелять — знания, травки лечебные и рука легкая. Даже золото с кондачка мало кто находит: нужно понимать, какие места оно любит. С деньгами точно так же: чтобы их сохранить — уменье потребно. Барин вкусно ест, сладко пьет, по вечерам с барышнями пляшет, на зиму в заграницы ездит. А деньгами хозяйскими приказчик распоряжается. Коли честный попадется — и барин, и дети-внуки его будут как сыр в масле кататься. Шельмой окажется — все господское имущество на себя переведет, а хозяев по миру пустит. У купцов по-другому. Они торгуют — покупают задешево, продают втридорога. А еще дома строят и мануфактуры открывают. Послушать иных болтунов — все это такое плевое дело, что любой справится. Вот только в жизни иначе выходит. Видел я, как нашему брату счастье подвалит — золотишко найдется или камушек цены несметной. Продаст его старатель — и рад-радешенек, что теперь как барин заживет. Вот только не получается ничего! У барина дом всем на загляденье, кони — огонь, одежи много. А наш брат, охотник и старатель, как получит деньгу — сразу пить начинает. И пьет, пока все деньги не спустит. Если же как купец жить пытается — еще хуже выходит. Или накупит то, что продать не сможет, или хороший товар по глупости своей отдаст за бесценок. И прогорает вскорости, ясное дело.
Только сейчас шаман окончательно поверил: их встреча с Ваней была предопределена богами. Совсем молодой русский паренек, ничего не знавший об истинном устройстве мира, понял силу и слабость денег так хорошо, как не удалось даже мудрецам манси. Да, такой мальчик поможет спасти чужие святыни и не поддастся искушению золотом! — То есть купцы и баре мочь в деньги, а черный люди не мочь? — Шаману стало по-настоящему интересно.
— Нет, не так. — Ваня покачал головой — Я думаю, это талант. Как людей лечить, резать по камням и дереву, песни петь... Вот жил в нашей деревне Михей Шебаршин. Скупой был, зараза, но работящий. И дров, и сена у него всегда было больше, чем у любых соседей. И скотина почти не болела — говорили даже, что Михей особое слово знает на коровье здоровье. А когда золотишком разжился — в лавке деревенской никаких подарков не купил ни себе, ни бабе своей, ни детям. Всех соседей, кто хотел с ним удачу старательскую отпраздновать, из своей избы выгнал. Ох, и обиделись на него мужики! И кляли, и честили... Но Михей их не слушал. Скупил у всех деревенских охотников солонину и в город повез. Вернулся трезвый как стеклышко и опять без подарков. Зато привез жеребят, телят и ягнят чистых да здоровущих, какие-то особые семена лука и моркови, косы вострые. Кое-что себе оставил, остальное толковым соседям продал... Десять лет назад это случилось^; я тогда совсем сопляком был. Сейчас Шебаршины в городе живут. Большой дом у них, хозяйство и даже прислуга, а сам Михей купцом заделался.
— Ты, значит, так не хоть?
— Не не хоть, а не могь! — Ваня поморщился. — Не умею я торговать! И деньги большие удержать не смогу. Все пропью, все прогуляю. И не я один такой. Много раз видел, как мужики — не лентяи, а хорошие, толковые мужики, — получив большие деньги, быстро спивались и заканчивали в канаве. Не хочу так! Мне деньги нужны только на обзаведение хозяйством, чтобы к Стеше посвататься.
— Понять... Больший деньги ты не хоть. А людей лечить?
— Это с радостью! — Ваня счастливо улыбнулся. — Лечить людей — дело хорошее! Даже старушки-соседки удивляются, на меня глядя. Говорят, рука у меня легкая.
— Карашо. — Шаман решился. Собрался с силами и заговорил, тщательно подбирая слова чужого языка: — Ваня, есть дело. Надо отвезть в далекой место ценный груз. Дорогой. Тяжелый. Как дороги подсохнут — сразу нужно в путь ехать. Телега нужен. Лошади. И чтобы никто не видеть, никто не знать! Тайный дороги мне ведать. Ты — искать лошадь и телега. И со мной ехать! Я заплатить за это особо. Коли согласиться, свадьба у тебя кароший быть!
Ваня взглянул тревожно. Задумался надолго. Потом кивнул:
— Лады! Непростой ты человек, дед. И явно знаешь, что говоришь. Помогу! Говори, какая телега нужна, сколько лошадей, куда и когда приезжать.
— Все говори. Но не сейчас. Позже. А пока еще скажу. Золото быть. Но быть и иной плата. Мы ехать в старый город. Очень старый! Нет манси, нет русских, нет башкир — город быть! Великий колдуны там жить. Много знать. Много уметь. Великий тайны там крыть. Порошки, какие ты меня лечить, из того города. Немного я знать о них: большой тайна, большой умений — мне слишком много. Но сказать тебе все, что знать. И показать. И дать порошки с собой. Сказать, как и где брать. Ты смочь потом сам ходить и брать...
— Де-ед... — выдохнул Ваня, глядя на шамана ошалелыми от счастья глазами. — Коли взаправду все это расскажешь и покажешь — в ноги поклонюсь! Век Бога за тебя молить стану и детям-внукам то же велю!
Сердце шамана радостно екнуло: он не ошибся в русском мальчике. Да, Ваня никогда не станет шаманом — но из него получится настоящий лекарь. Значит, хотя бы некоторые люди проживут дольше и счастливее. И кто знает: вдруг русский мальчик сможет открыть тайны древнего города?