После тебя

by underveil

Summary:

После гибели Зобриста его бывший любовник пытается разобраться в своих чувствах.

Notes:

Нельзя так просто подразнить слэшера слэшем и не дать его. Тогда слэшер сам себе додаст.

— Что у вас с лицом? — спросила Элизабет Сински.
Она держалась спокойно, нарочито профессионально. Джонатан, нацепив улыбку, развел руками:
— Аллергия на сою. В Италии мыло варят из соевого масла. Один раз умылся — и... Лишний раз на улицу не сунешься.
Он оправдывался перед ней и ненавидел себя за это. Но Сински только кивнула: мыслями она была далеко. Еще бы, ей теперь есть о чем побеспокоиться. Лэнгдон расшифровал послание Бертрана, Сиена сбежала, а шеф, очевидно, позабыв все, чему сам же его учил, вышел с Сински на контакт и предложил помощь. Для нее Джонатан теперь — маленькая деталька огромного механизма, к тому же отслужившая свое. Если шеф еще может на что-то надеяться, то для него к концу дня все будет кончено.
Не то чтобы он возражал.
— Вы, как я понимаю, один из его оперативников? — Сински кивнула на серую громаду яхты. Неуловимый «Мендаций» мирно дремал на волнах венецианского канала средь бела дня.
Джонатан покачал головой:
— Аналитик. Оперативником была Сиена... мисс Брукс.
Он машинально поднес руку к груди. Место, куда ударила его Сиена, все еще болело, хотя теперь он и мог соображать относительно ясно. Она точно знала, куда бить. Другое дело, что сделала она это совершенно зря.
Элизабет Сински прищурилась:
— Она как-то была связана с Бертраном Зобристом?
Джонатан вздрогнул, но боль на сей раз не имела ничего общего с болью от удара в груди. Слышать, как она, эта женщина, доведшая его до гибели, произносит его имя...
— Я об этом ничего не знаю. Сиена одно время увлекалась его идеями, но они ни разу не встречались.
— Ясно, — кивнула Сински. Ее глаза вновь метнулись к яхте. — Сейчас мы поднимемся на борт. Мне нужно переговорить с вашим начальником, а потом я смогу уделить несколько минут вам. Пожалуйста, постарайтесь до тех пор вспомнить и проанализировать все, что делала и говорила Сиена Брукс сегодня. Локализация вируса остается нашим приоритетом, и ничто не должно ей помешать.
Джонатан покорно склонил голову.
— Дождитесь пока моих людей, — Сински, заметив, что он нетвердым шагом направился в сторону яхты, властным жестом остановила его. — Думаю, вам не помешает медицинская помощь. И тюбик каламиновой мази.
Отрезает его от шефа. Очень хорошо. Джонатан не стал даже протестовать: лишние расспросы ему сейчас были совершенно не нужны.
Если они думают, что это Сиена была связана с Бертраном... пусть. Они ничего не поймут.
Пусть.

— Так это она вас ударила?
Знаменитый Роберт Лэнгдон, американский супергерой в твидовом пиджаке вместо латексного костюма, смотрел на Джонатана и хлопал глазами, как студент-неудачник, вытянувший невыученный билет. Трудно было его винить. Стать пешкой Консорциума, не зная об этом — одно, а увидеть, как безжалостно и эффективно тебя использовали — совсем другое.
Именно это Джонатану в его работе и нравилось: они всегда добивались результата. Именно поэтому он посоветовал Бертрану обратиться к шефу, когда тому отчаянно нужна была передышка, которую Джонатан, для всех — скромный работник университетской лаборатории, обеспечить никак не мог. Он боялся, что нарушит свое прикрытие. Бертран, с его пытливым умом, неизбежно должен был заинтересоваться, откуда у Джонатана взялась информация, доступная лишь немногим посвященным. Но он только кивнул, а через несколько дней пропал — из мира и из жизни Джонатана, как оказалось — навсегда.
Консорциум выполнил поставленную перед ним задачу, а Бертран, как показали события сегодняшнего дня, добился своей цели — и все же Джонатан не мог избавиться от ощущения, что что-то пошло не так. Что он предал Бертрана, так и не открыв ему, кто он и чем зарабатывает на жизнь. Но все начиналось как обыкновенная интрижка, которой известность Бертрана придавала легкую пикантность, а кончилось... ничего не кончилось, оборвалось непонятно и глупо. До того, как он исчез, возможность, конечно, оставалась, но Джонатан не решился добивать Бертрана, на которого ВОЗ уже открыла охоту, известием, что человек, с которым он чуть ли не с единственным разговаривал в эти дни, что-то от него скрывал.
Как ни странно, Сиена теперь оказалась на его месте. Безжалостная Сиена Брукс, одна из лучших оперативниц шефа, известная под кодовым именем ФС-2080, сохранившимся со времен ее увлечения трансгуманизмом, сбежала, поджав хвост, как только поняла, что игра близится к концу и Лэнгдон безнадежно ускользает из их рук.
«Я не собираюсь подыхать здесь, — сказала она Джонатану в базилике Сан-Марко, пока Лэнгдон болтал с хранителем музея. — Дальше ты иди с ним сам, если хочешь, а я не собираюсь попадаться Брюдеру в лапы. Мне еще многое нужно сделать».
Джонатан повел плечами, разминая затекшие мышцы, и поморщился от боли. Он задумался, глядя на несущихся коней — а Бертран сам здесь бывал? определенно, ему бы понравилось — и до него не сразу дошел смысл слов Сиены, которая стояла, отрешенно глядя в пространство, будто забыв о необходимости держать ухо востро.
«Никакой Брюдер его не поймает, если с ним будешь ты», — рассеянно сказал он, еще не понимая, о чем речь.
«Я не хочу... — начала Сиена и запнулась. Джонатан только сейчас заметил, что смотрит она в направлении Лэнгдона — но не на него самого, а как будто сквозь него. — Сделка была такой: я охраняю вас, пока вы не доберетесь до цели. Вам до нее осталось два шага. Так что удачи».
«Два шага? — Джонатан безуспешно попытался поймать ее взгляд. Он начал наконец понимать, что с ней творится что-то не то. — Сиена, при всем уважении, откуда тебе знать?»
Шеф отправил ее с ними, прекрасно сознавая, что вдвоем Джонатану с Лэнгдоном гонку против ВОЗ не выиграть. Сиена ничего не знала о том, что задумал Бертран, и сразу заявила Джонатану, что и не желает знать. Его это только устраивало. Проблема была в том, что профессор Лэнгдон радостно делился каждым новым открытием с ними обоими и уже представлял себе в общих чертах замысел Бертрана, хотя и прискорбно ошибался в главном. Однако Сиена была профессионалом, и страшилками про чуму ее было не смутить. Она обязалась дойти с ними до самого конца, если только...
«... ты не хочешь, чтобы наше путешествие закончилось сейчас», — вслух договорил ошеломленный Джонатан, заметив у входа людей в знакомой черной форме. Они заходили в базилику, рассредотачиваясь, а Сиена все так же стояла и смотрела в сторону Лэнгдона, будто никак не могла решиться.
Джонатан открыл рот, чтобы крикнуть, но Сиена отреагировала мгновенно — она вскинула руку и с дьявольской точностью ударила его в то самое место, где на груди под рубашкой налился тяжелый кровоподтек. Джонатан, оглохший и ослепший от боли, медленно, точно мешок с песком, осел на пол, а Сиена, даже не оглянувшись на него, припустила вперед.
А теперь виновник того, что все пошло прахом и Сински готовится торжествовать, стоит перед Джонатаном и смотрит на него своими синими глазами так, будто понятия не имеет, что за чертовщина здесь вообще происходит. Оставайся у Джонатана еще силы, он бы разозлился, но хватило его на одну кривую улыбку. Он провел с профессором вдвое меньше времени, чем Сиена, но успел почувствовать магнетическую ауру уверенности, исходящую от этого человека. До сих пор в жизни Джонатана существовал только один человек, наделенный таким обаянием и властью. Джонатан пошел бы за ним на край света, если бы не оказался таким трусливым, себялюбивым, эгоистичным существом. Именно поэтому он улыбнулся Роберту Лэнгдону — потому что понял, что, в сущности, знает, каково пришлось Сиене Брукс.
— Не будьте к ней слишком строги, профессор. У нее были свои причины.
— Причины? — Лэнгдон сердито тряхнул головой: — Вы тоже решили меня огорошить? Чего еще я про нее не знаю?
Джонатан покачал головой. Уж кем, кем, а адвокатом Сиены Брукс он становиться точно не собирался.
— Она сама расскажет, если захочет. Простите, профессор, мне пора на аудиенцию к доктору Сински.

— Это все? — уточнила Сински.
Джонатан кивнул. Он изложил информацию скупо, но точно, не упуская ничего. Не видел смысла что-то утаивать. Сински так и не дала ему перемолвиться с шефом хотя бы словечком, но Джонатан смирился с этим легче, чем сам ожидал. Он понимал, что видит начало конца Консорциума — по крайней мере, эпохи шефа, и убиваться по этому поводу не собирался. Он вообще ничего особенно не чувствовал, кроме сухого удовлетворения от того, что не пропустил хотя бы второе важнейшее событие в своей жизни.
Сински обдумывала его слова. Ее лицо было усталым, но на нем читалась и решимость. Может, она все-таки отпустит его? Что он такое? Мелкая сошка. Те, кому было важно его существование, уже давно покоятся в земле.
В том числе и по вине женщины, что сидит сейчас перед ним. Джонатан знал, что может протянуть руку и хотя бы попытаться отомстить. Хоть с какой-то славой окончить свои бесполезные дни. Но он чувствовал себя безнадежно больным из-за проклятой аллергии, из-за мстительного удара Сиены, из-за удивленных глаз Роберта Лэнгдона — что греха таить, привлекательного мужчины. Но что ему в бесчисленных шансах сейчас, когда свой самый главный он уже упустил?
— Доктор Сински, — спросил он, — вы когда-нибудь любили?
Сински вздрогнула. Ее рука машинально сжала амулет из ляпис-лазури, висевший на шее.
— При чем тут это? — спросила она тихо.
Джонатан откинулся на спинку кресла и прикрыл усталые глаза.
— Просто так. Его вы никогда не поймете, но я подумал: может быть, вы поймете меня.

***
Город бушевал огнями. Человек, стоявший у окна, молча на них смотрел. В его сердце не осталось места восхищению. Только жалость — и росшая из нее бесплодная, больная ярость.
«Они ничего не понимают. Как им объяснить?»
— Я знаю, почему ты так меня любишь, — объявил Джонатан у него за спиной. Бертран Зобрист медленно отвернулся от бесполезного, приедающегося пейзажа. Джонатан сидел на краю кровати, улыбаясь, как Чеширский кот.
— Почему? — спросил Бертран, стараясь вложить в свой голос хоть капельку заинтересованности. Джонатан так искренне пытался развеселить его в эти дни, что заслуживал хоть какой-то отдачи. Не скажешь же ему в лицо, что все его усилия ни к черту, пока Бертран не придумает, как решить проблему — а единственный ответ, что назойливо вертится в сознании, настолько ужасен, что даже он еще недостаточно безумен, чтобы на него согласиться.
Пока.
Сколько он протянет, прежде чем согласится выпустить на ничего не подозревающий мир новую Черную смерть?
И не скажешь, что не заслужили...
— Потому что, — важно сказал Джонатан, подняв палец вверх, точно пришел к важному решению, — что нам с тобой не надо беспокоиться о том, что мы умножим население Земли.
Мгновение Бертран молча смотрел на него. Потом, оттолкнувшись от подоконника, подошел и сел рядом. Потянулся, будто хотел поцеловать, но вместо того просто ткнулся носом в шею.
— Ты что? — удивился Джонатан. Чего-чего, но такого эффекта он не ожидал.
— Я люблю тебя, — сказал Бертран, — за твой гениальный ум. И не позволяй никому, никогда в нем усомниться.
Джонатан недоверчиво фыркнул, но все-таки сказал:
— Ладно.