Chapter Text
— Я не так мало вешу, как вам, вероятно, думается, — обретя вновь способность говорить, произнес растерянно Джеральдин, — Вам будет тяжело, Ваше высочество. Пожалейте свои бедра.
— Вы весите как раз столько, сколько нужно, — отверг его вялые попытки избежать неизбежного Флоризель и занял свое положение на стуле ровно так, будто то был не стул, а трон, после чего сделал своему слуге властный, настойчиво приглашающий жест, против которого воля молодого человека оказалась совершенно бессильна.
Оказавшись на коленях принца Флоризеля, полковник Джеральдин не мог помешать краске тронуть его щеки, а смущению — заставить его опустить глаза. Он явно ощущал, как давит его немаленький вес на мускулы ног его повелителя, а также с большим стыдом чувствовал, что слегка прикасается к одному из величественных бедер своей мужской анатомией — плотная ткань платья почти этому не препятствовала.
— Прижмитесь ко мне, Джеральдин, — попросил мягко принц, от ласкового тона которого все тело Джеральдина покрылось мурашками. «Ну вот, началось…» — обречённо подумал полковник. Безропотно выполняя приказ Его Высочества, он слегка развернулся корпусом, стараясь не менять положение своих ног, чтобы не тереться о бедра принца неподобающими частями своего тела, и обвил руками мужественные плечи. Флоризель был выше и крупнее его, но не настолько, чтобы в такой позе их головы и плечи находились на одной высоте, поэтому объятие из такого положения было несколько неловким.
Рука Флоризеля легла ему на поясницу привлекая ближе.
— Не бойтесь, — повторил он ещё раз свое предупреждение, и принялся ласково и учтиво сквозь платье гладить его спину и бедра, не позволяя себе ничего лишнего.
Это продолжалось по ощущениям полковника невыносимо длительное время, в результате чего он нашел возможность предаться внутреннему монологу. «Что дальше?» угрюмо спросил он себя «Принц так же скажет «на этом мы закончили» и прикажет ложиться в постель? Что за ужасающе раздробленная прилюдия?».
Ему неприятно было думать, какое унижение должно быть испытывают избранницы принца, когда их заставляют проходить через то же самое. Возможно ли, что Флоризель просто не знает, что можно действовать иначе? Что все эти этапы можно объединить в один, и что это доставит обоим больше удовольствия, чем вот такие скачки от одного к другому?
Джеральдин вздохнул. Будучи хорошим другом и готовый ради принца на все, он решил помочь Флоризелю даже здесь и, подбадривая себя внутренне, заставил себя слегка отстраниться и посмотреть нежно в вопросительно глядящие на него глаза.
— Не бойтесь, — повторил он фразу принца слегка взволнованным голосом и, робко притронувшись пальцами к его мужественному подбородку, не глядя Флоризелю в глаза, несмело склонился к его приоткрытым как будто от удивления губам, — все хорошо, — прошептал Джеральдин, касаясь их своим мягким дыханием, одновременно его другая рука проскользнула вниз и дотронулась паха принца сквозь роскошную ткань его костюма…
— Что вы делаете, Джеральдин! — прервал в этот момент свою остолбенелость Флоризель, испуганно отталкивая его от себя, — что на вас нашло?!
Яркий круг света масляной лампы на столе подробно высвечивал ошеломленное выражение лица принца, и не менее испуганный, нежели он, шталмейстер не мог не заметить яркий румянец его щек. Про себя и с некоторой отстранённостью Джеральдин с ехидной радостью отметил, что ему всё-таки удалось согнать невозмутимость с Флоризеля, но это было мимолётное чувство удовлетворения — сердце его стучало в ушах, лоб покрывала испарина, и весь он дрожал от сознания собственной ошибки.
— Простите меня, мой принц! — бросился он перед ним на колени, — Я очевидно, неправильно понял значение ваших действий…
Будто подчёркивая неравенство между ними, Флоризель тут же поднялся со стула, чтобы возвыситься над ним во весь свой рост.
— Джеральдин, как вам вообще пришло такое в голову? — спросил он недоуменно, стараясь добавить в свой предательски взволнованный голос надменности.
Джеральдин поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза.
— А как мне могло не придти?
На его красивом лице была жалкая, изобличающая вину улыбка, и Флоризель, чувствуя как сердце стучит о грудину, попробовал припомнить все свои действия, которые могли натолкнуть его шталмейстера на подобные мысли… Спустя пару минут размышлений щеки его стали заметно краснее, а выражение лица смущённым.
— И вы действительно были готовы пойти на это? — спросил он тише и мягче, тронутый преданностью своего слуги.
Тот опустил стыдливо глаза:
— Вы прекрасно знаете, что для вас я сделаю все, что угодно.
— Боже, Джеральдин, — только и ответил принц и протянул ему руку, которую тот благодарно поцеловал, — поднимайтесь, друг мой…
Он не убрал руки и дождался, пока тот догадается и обопрется на нее, чтобы подняться с колен. В этой маленькой помощи от его повелителя, так легко сейчас простившего его дерзость было что-то символичное и трогательное, и Джеральдин, истерзанный за последний час сильными чувствами, не сумел сдержать слез.
— Тогда зачем вам все это было нужно? — спросил он, вытерев глаза, — весь этот маскарад, это платье, и вот это… – он с некоторой робостью показал жестом между ними.
— Вы помните нашего приятеля мистера Сайлеза? Он попросил меня провести для него эксперимент.
Мистера Сайлеза полковник Джеральдин видел единственный раз, и тогда он обмолвился с ним только парой общих фраз, поэтому скудное объяснение принца дело ему нисколько не прояснило.
— Свидетель, работающий в музее охранником, утверждал, что не мог распознать в обольстившей его даме подсудимого, поскольку на нем было это платье, — он указал на платье, что сейчас было одето на Джеральдине.
Здесь полковник припомнил, что мистер Сайлез был городским прокурором.
— Какое же преступление совершил подсудимый? — с долей тревоги спросил тот, чувствуя, что дискомфорт, который он испытывал от ношения платья, в это мгновение стал невыносимым.
— Украл художественное полотно из музея. Однако, несмотря на маскировку, к которой прибегнул юноша, его быстро разыскали, но вот в его квартире картину так и не нашли.
— А наш эксперимент..?
— Что ж, я убедился, что платье не способно обманывать настолько, чтобы не распознать за ним мужской фигуры. А значит, свидетель, настаивавший на этом, был либо ужасно пьян — что не может быть так, поскольку в участке он заполнял заявление крайне разборчивой трезвой рукой, либо он лжет и в сговоре с юношей, и искать картину нужно в его доме.
Джеральдин некоторое время смотрел на него, обдумывая услышанное. Затем нахмурился:
— Почему же вы с самого начала мне все не объяснили? Я бы не ставил себя в неловкое положение.
— Теперь я и сам не могу на это ответить, — признался Флоризель, — Прежде я был уверен, что вашей неосведомлённости требовала чистота эксперимента.
Не веря своим ушам, Джеральдин всплеснул руками:
— Ну знаете! — воскликнул он в сердцах, и, не спросив никакого разрешения у августейшей особы, (что никогда себе прежде не позволял) разъяренной походкой направился в соседнюю комнату, чтобы там сменить женское платье на свою одежду. Принц почти устыдился собственного поступка и весь последующий день разговаривал с полковником Джеральдином с преувеличенной осторожностью и с повышенной учтивостью.